Литературный Экспресс

Портреты родителей А.И. Герцена: Л.И. Гааг. Н.А. Герцен, 1864 — 1865. Дерево, масло. И.А. Яковлев. Н.А. Герцен, 1864 — 1865. Дерево, масло

Так выглядели родители Герцена, русский аристократ Иван Алексеевич Яковлев, и немецкая мещанка Луиза Ивановна Гааг. Яковлев привез ее из Вюртемберга, когда ей было 16 лет. Законным брак так и не стал, хотя прожили они вместе 35 лет. Общий сын считался воспитанником Ивана Алексеевича, фамилию родители придумали, взяв за основу слово «Herz» — сердце. Свою мать он звал Маменька, отца — Иван Алексеевич.

История портретов драматична, как вся история семьи. Оригиналы написал крепостной художник Летунов, живший в доме дяди Герцена и в детстве учивший Александра рисованию. Уезжая из России, Герцен оставил портреты в Москве, но в 1862 году попросил прислать их в Лондон. Через год после этого они были пересланы его дочери, Тате (Наталье), учившейся в Италии искусству живописи. Копии портретов бабушки и дедушки, созданные Татой, хранились в семье младшей дочери Александра Ивановича, Ольги, и в 1982 году по воле потомков были привезены в Москву. А оригиналы остались за границей, и хранятся в Швейцарии у праправнука Александра Ивановича, Мишеля Герцена.

А. И. Герцен в детстве. Рисунок неизвестного художница. 1813

Мы представляем Герцена литературным полемистом и политическим бойцом. Но вот копия портрета работы неизвестного художника из альбома, подаренного Огаревым сыну Герцена. 1813 год. Самое раннее герценовское изображение, дошедшее до нас. Как писала Татьяна Пассек, это «был ребенок худой, бледный, с редкими длинными белокурыми волосами, с большими темно-серыми глазами, в которых порой блестели искры и рано засветилась мысль».

Стаканчик. 1810-е гг.

Стаканчик был подарен маленькому Герцену отцом, Иваном Алексеевичем Яковлевым. На стенке гравированная надпись: «Шушке». Шушка — Сашино домашнее имя. От имени веет покоем. На дворе 1810-е годы, только что окончилась великая война, и в семьях воцарился мир. Даже в таких неполноценных семьях, как у Герцена. Но отец его сочетал в себе несочетаемое: человеческую широту и барственную вседозволенность, черствость и сердечность. Иван Алексеевич приказывал разогревать себе с утра газеты, чтобы приятнее было брать их в руки, был постоянно раздражен и мрачен, пребывал в каком-то отчуждении от всех домашних. И в то же время он души не чаял в Шушке. Собственного сына Герцен будет называть точно так же, Шушкой.

Во время Отечественной войны расцвела русская низовая сатира. Все знали художника-графика Ивана Теребенева (1780–1815), который рисовал лубки, издеваясь над французской армией в целом, Наполеоном в частности, и славил русское мужество. На основе теребеневских картинок выпустили детскую азбуку в виде карт. Дети сочетали приятное с полезным, патриотически смеялись над врагом России и осваивали алфавит. Герцен вспоминал: «…на каждую букву находилась карикатура на Наполеона с острыми двустишиями <…> и еще более острыми изображениями, например, Наполеон едет на свинье и проч.».

Но великая война была для Герцена не просто набором картинок и даже не просто фактом великой истории, но ключевым эпизодом из жизни семьи. Отец, отставной капитан гвардии, не успел уехать из Москвы; его привезли к Наполеону, и тот предложил помощь семейству — отъезд — в обмен на услугу. Яковлев доставит русскому царю послание от императора французов. Он поручение выполнил, но к Александру I допущен не был; письмо пришлось передать через Аракчеева и поплатиться месячным арестом и высылкой из Петербурга. Рассказ об этом эпизоде был одним из детских впечатлений Герцена.

Полярная звезда. Карманная книжка на 1824-й год

Для любительниц и любителей русской словесности. Изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. СПб.: Печатано в Военной типографии Главного Штаба Его Императорского Величества. Из библиотеки А.И. Герцена. Дар правнучки Герцена Н.П. Герцен.

Альманах «Полярная звезда» был литературным детищем декабристов Бестужева и Рылеева. У Герцена он оказался неслучайно. Декабристы для него — иконы уничтоженной свободы, ее великомученики, восстание — явление почти религиозное. Герценовская ненависть к власти и презрение к церкви вспыхнули в тот самый день, когда в Москве (19 июля 1826-го) служили благодарственный молебен в честь казни пятерых восставших. Как будет сказано в «Былом и думах»: «мне открывался новый мир, который становился больше и больше средоточением всего нравственного существования моего; не знаю, как это сделалось, но, мало понимая или очень смутно, в чем дело, я чувствовал, что я не с той стороны, с которой картечь и победы, тюрьмы и цепи. Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудили ребяческий сон моей души».

Не случайно это имя — «Полярная звезда» — получит тот периодический журнал, который Герцен будет выпускать в Лондоне. В письме великому французскому историку Мишле он пояснит: «…это было название одного альманаха, редактировавшегося Рылеевым и уничтоженного Николаем. Тучи проходят — звезды остаются».

Вид Москвы с Воробьевых гор. Л. Деруа по рисунку О. Кадоля. 1825. Раскрашенная литография

На рисунке — Воробьевы горы. Такими их увидел в 1820-е годы французский рисовальщик и литограф Огюст Кадоль (1782–1849). И такими же их видели подростки Александр Герцен и Николай Огарев, когда в 1826 или 1827 году поднялись к месту закладки грандиозного храма в память Отечественной войны 1812 г., и поклялись «пожертвовать жизнью» на борьбу с несправедливостью. «Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас, постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу» («Былое и думы»).

Позже, в вятской ссылке, Герцен лично познакомится с архитектором А.Л. Витбергом — автором первого неосуществленного проекта Храма Христа Спасителя, посвященного победе русского оружия в войне с Наполеоном. В 1829 г. за работы по строительству нового Храма взялся архитектор К. А. Тон. В 1838 году Герцен писал Витбергу: «Вор<обьевы> горы для нас святыня. Потом я узнал Вас, мы сдвинулись и снова Вор<обьевы> горы стали святы».

Стакан. 1820-е — начало 1830-х гг. Стекло

Обычный стакан из простого стекла, копеечное производство, ширпотреб 30-х годов XIX века. Если бы не важная деталь: процарапанная Герценом дарственная надпись по-французски: «MLCCCXXXIV. 24 juillet. A. Herzen à Natalie sa sœur». [1834. 24 июля. А. Герцен — Натали, моей сестре]. Стакан был с Герценом в Крутицких жандармских казармах, куда его отправили за вольномыслие. Накануне ареста он вновь встретился с 17-летней кузиной Натальей Захарьиной: она навестила непокорного вольнодумца в тюрьме. Герцен послал ей на память этот стакан — больше ничего у него не было; между ними завязалась переписка, кульминацией которой позже станет свадьба, а развязкой — страстная, всегда на грани срыва, семейная жизнь.

«Крутицкий стакан» станет для Натальи символом их вспыхнувшего чувства, почти оберегом: «…Неужели я не писала тебе о стакане, присланном с гауптвахты, где вырезано тобой число, год и наши имена? Когда неможется мне, — стакан всегда подле постели, не лекарство я наливаю в него, он сам имеет в себе более целебной силы, нежели что-либо из аптеки…» Герцен отвечал: «Тебе и стакан, присланный из казармы, дорог…».

А. И. Герцен. А.Л. Витберг, 1836. Вятка. Бумага, итальянский карандаш

Под изображением рукой Н.А. Захарьиной (Герцен) написано: «Александр Иванович Герцен», на обороте — «Получен 22 октября».

Одно из самых знаменитых изображений Герцена. Художник — Александр Витберг (1787–1865), архитектор, автор первого проекта Храма Христа Спасителя. И автор, и герой портрета ссыльные: Герцен поплатился за прилюдное пение его друзьями так называемых «пасквильных песен», хотя сам при этом не присутствовал; Витберга оклеветали, обвинив в растрате средств на строительство храма. Но ссылка для обоих обернулась горьким счастьем дружбы.

Всего портретов было два; первый был отправлен Герценом отцу и затерялся. Второй, подаренный Наталье ко дню рождения, сохранился. Герцен был им доволен. «Сходство разительное; там все видно на лице — и моя душа, и мой характер, и моя любовь. — Кроме Витберга, кто мог бы это сделать? Витберг рисовал именно для тебя», — писал он будущей жене (10 октября 1836 года). Впрочем, у портрета есть еще один личный подтекст. Герцен здесь — в том самом костюме (бешмете), в котором он был 9 апреля 1834 года, когда Наталья приехала к нему в Крутицкие казармы. И он, и она помнили об этом дне всегда.

Портрет вернулся в Россию лишь в 2001 году, благодаря усилиям заведующей музеем И. А. Желваковой.

Н.А. Герцен (жена). Портрет работы Х.Я. Рейхеля. 1842. Новгород. Холст, масло

Портрет жены Натальи Герцен (1842). Еще один сюжет, в котором спутались любовь, история, политика. Портрет написан Карлом (Христианом-Филиппом) Яковлевичем Рейхелем (1788-1856/57), с которым Герцены сдружились в новгородской ссылке. Рейхель в молодости был связан с кругом декабристов, женился на падчерице А.П. Юшневского. Был знаком и даже близок с Александром Витбергом. Эта цепочка человеческих связей была для Герценов важнее, чем собственно талант художника. Особенно в Новгороде, где им приходилось не сладко. Александр Иванович служил в канцелярии, тосковал; Наталья потеряла новорожденную дочь; письмо Герцена о нравах здешней полиции перехватили, и ему грозило возвращение в Вятку. Общение с художником Рейхелем давало хоть какой-то выход из жизненного тупика.

Рейхель сделал два карандашных портрета самого Герцена и написал большой портрет его жены. Уезжая за границу, Герцены возьмут портрет с собой; он сохранится у их французских потомков. В 1982 году его подарят Дому-музею А. И. Герцена правнуки писателя — Наталья Петровна Герцен (Москва) и Леонард Рист (Франция).

А. И. Герцен. Раскрашенная литография Л.-А. Ноэля. 1847. Париж. С дагеротипа 1847 г.

1847 год. Сентябрь. Париж. Герцен недавно покинул Москву. Приехал московитом, огляделся, заказал костюмы по тогдашней европейской моде, поменял прическу, постриг бороду. Публицист и критик Павел Анненков писал: в Париже Герцен сначала носил «на всей своей внешности резкий отпечаток московской жизни», но вскоре преобразился «в полного джентльмена западной расы, с подстриженной головой, щегольской бородкой, очень быстро принявшей все необходимые очертания, и пиджаком, ловко и свободно державшимся на плечах…».

Именно такого Герцена мы видим на литографии Леона Ноэля, сделанной с дагеротипа. Исключение из правил: мы видим счастливого Герцена. Александр Иванович доволен Европой, доволен собой и доволен портретом: он даже заказал его тираж и охотно рассылает друзьям. «Свидетельствую, что портрет Алекс<андра> похож, [только] борода меняет очень» пишет подруге жена, в январе 1848 года. Но вскоре по Европе прокатится революция; кровь прольется, а цели не будут достигнуты. Герценам придется уехать из Франции; он погрустнеет.

Коля, сын А. И. Герцена. Фотография С. Л. Левицкого с дагеротипа 1851 г. Перчатка Коли Герцена. Шерсть, байка. 1851. Записка Н. А. Герцен (жены)

Самый страшный, самый важный экспонат музейного собрания. На пути из Марселя в Ниццу глухонемой сын Герценов Коля снял перчаточки и отдал горничной. Пароход до Ниццы так и не дошел; он затонул у Йерских островов. Коля и мать Герцена погибли, горничная чудом выжила и передала родителям перчатки сына. Запись, сделанная рукой Натальи Александровны: «Перчаточка, которую снял Коля в последние минуты 1851-го ноября 16 в ночь».

Все семейные неурядицы Герценов обессмыслились рядом с этим горем. Известный фотограф С. Л. Левицкий, кузен Александра Ивановича, сделал фотографию с дагеротипа, последнего прижизненного изображения Коли. Фотографию размножили и разослали всем родным.

До самой смерти (жить ей оставалось меньше полугода) Наталья Александровна смотрела на Колин снимок, вынимала перчатку, уцелевшую в кармане у горничной, «и наставало молчание, то молчание, в которое жизнь утекает как в поднятую плотину» («Былое и думы»). В 1974 г. перчаточка Коли и записка Н.А. Герцен были подарены Музею Н.П. Герцен (Москва) и Л. Ристом (Франция), а фотография передана в Музей французским праправнуком Кристианом Амфу в 2001 г.

Похороны Н.А. Герцен в Ницце. И. Каффи. 1852

На картине Ипполито Каффи (1814–1866) — ночные похороны Натальи Александровны Герцен, умершей 2 мая (20 апреля) 1852 года, после болезни и неудачных родов.

Ницца приютила Герценов, подарила им «климатический рай». Она же принесла в их жизнь разлад. Здесь Наталья металась между мужем и поэтом Гервегом; здесь узнала о гибели сына Коли; здесь, не вынеся удара, умерла. Хоронили ее в одном гробу с новорожденным, на кладбище горы Шато. Шли с факелами; когда процессия взошла на гору, на небе появился месяц и вдали сверкнуло море. «…Зачем же воспоминания об этом дне и обо всех светлых днях моего былого напоминают так много страшного?… — писал позже Герцен: — могилу, венок из темно-красных роз, двух детей, которых я держал за руки, — факелы, толпу изгнанников, месяц, теплое море под горой, речь, которую я не понимал и которая резала мое сердце…»

Герцен не случайно обратился к Каффи — и потому, что это хороший художник, и потому что Ипполито был последователем Гарибальди. А Наталью хоронили именно гарибальдийцы. Спустя почти 20 лет гроб с телом Герцена перезахоронят здесь же, на горе Шато; над их семейной могилой поставят памятник Александру Ивановичу, в полный рост, с руками, упрямо сложенными на груди.

Полярная звезда на 1861. Издаваемая Искандером и Н.Огаревым. Книжка шестая. Лондон, Trübner & Co.[Вольная русская типография], 1861

Русская цензура — была. Неподцензцурная печать — была. А русской периодики, свободной от цензуры — не было. Вплоть до Герцена. Перебравшись в Лондон, он в 1853-м основал Вольную русскую типографию, а в 1855-м начал выпускать журнал «Полярная звезда». Название напоминало о литературном альманахе Рылеева и Бестужева; на обложку поместили условные профили казненных декабристов. Уже во второй книжке появится анонимное письмо с родины; Герцен, наконец, пробьет невидимую стену, откроет дверь из эмиграции на родину.

Шестой выпуск целиком был посвящен людям русской свободы, морально победившим самовластие. На титуле есть дарственная надпись: «20 марта 1861. Тате. Orsett house. Westburne terrace». Герцен подарил журнал любимой дочери, на которую он возлагал «сильнейшую надежду» (из письма сыну Александру). А через три недели, 10 апреля 1861 года, в Orsett house был устроен пышный праздник в честь Манифеста об освобождении крестьян. Герцен снова на вершине счастья; его читают там, где начались реформы…

Книга подарена Музею Н.П. Герцен (Москва) и Л. Ристом (Франция) в 1979 г.

Апофеоз «Полярной звезды» и «Колокола». А.П. Боголюбов. 1860. Холст, масло

Самое легкое, самое светлое время в жизни Герцена совпало с началом правления Александра II, внимательного читателя лондонских изданий. До 1855-го книги Вольной русской типографии пылились на складах: Крымская война отрезала Россию от Европы. И вдруг плотину прорвало; журнал «Полярная звезда» стал доходить из-за границы. Герцен запустил второй журнал, «Голоса из России», а уже в 1857-м зазвонил «Колокол». Неподцензурная газета выходила раз в месяц, потом два, порой еженедельно; типография стала доходной.

Не случайно, что в аллегорической картине Алексея Боголюбова (1824—1896), внука гонимого писателя Радищева, сошлись три образа. Разящая Немезида. Звучный колокол. Герцен. В 1860-м, от имени группы русских художников, приехавших в Париж, Боголюбов подарил картину Герцену и заранее отправил фотографию. «Прескверную», как ворчал адресат. Но сама картина ему польстила. «Внизу Алекс<андр> II, генералы в масках, попы — и народ, слушающие звон», писал он сыну. И как только огромное полотно прибыло в Лондон, помчался заказывать раму.

В 1970 г. Серж Герцен, правнук из Швейцарии, подарил картину будущему музею Герцена в Москве.

А.И. Герцен. Портрет работы Н.А. Герцен (дочери). 1867. Флоренция. Холст, масло

Есть несколько прижизненных портретов Герцена; над одним из них работал во Флоренции Николай Николаевич Ге. Художник был поклонником писателя; на картине «Тайная вечеря», созданной задолго до их очной встречи (1863), фигура Христа повторяла позу Герцена с фотографии С.Л. Левицкого. Они договорились, что портрет работы Ге скопирует дочь Герцена Наталья, Тата. Но, в конце концов, она написала отдельный портрет.

Темные, теплые тона. Сильный свет на лице. Тата знала то, чего не знал художник Ге. Что окончился период герценовского счастья; в его семье опять раздоры, отношения с женой Огарева Натальей Тучковой-Огаревой (на что Огарев благородно согласился) мучительны; интерес к журналам и газете Герцена упал, с властью ему не по пути, а новое поколение радикальнее, чем он и делает ставку на кровь. Герцен, написанный Татой, мрачен. Он погружен в себя, он ищет выходы из тупиков и не находит.

Наталья Герцен собиралась делать копию с портрета, созданного Ге. А в итоге сделала несколько копий со своей работы. Одну — правнучка писателя Н. П. Герцен передала в Дом-музей.

[Герцен А. И.]. Былое и думы. Искандера. Том четвертый. Женева: Вольная русская типография, 1866. С дарственной надписью А.И. Герцена художнику Н.Н. Ге

Портрет, написанный во Флоренции Николаем Николаевичем Ге, привел писателя в восторг; он не пожалел, что согласился на пять долгих сеансов. И 17 февраля 1867 года написал Огареву: «Портрет Ге — chef-d’œuvre». На прощанье Герцен передал художнику четвертый том «Былого и дум», сопроводив его карандашной надписью «крепким почерком» (выражение Ге): «Посылаю вам в знак глубокой благодарности мой экземпляр „Былое и думы“, в знак дружеского сочувствия. 16 февраля 1867 Флоренция».

Эта книга — главное, что сделал Герцен в публицистике и литературе; он открыл новый жанр, одинаково далекий от привычного романа и привычных мемуаров. Он сделал героем себя самого и свое поколение; он словно отступил на шаг от прожитой им части жизни и увидел, как видит художник героя портрета. Поэтому и дарственная надпись неслучайна. От автора литературного автопортрета — тому, кто портретировал его извне.

Считалось, что этот экземпляр утрачен, но выяснилось, что это не так. В 2016 году Гослитмузей выкупил книгу у владельца и восстановил историю: книга хранилась в семье помощника и секретаря Ге, С.П. Яремича. Впервые публика увидела эту книгу на выставке в Доме-музее А.И. Герцена (2017).